Удар маятника ( журнал Эксперт Online, 1 декабря 2008 )

Последние несколько лет компании, которые занимаются нефтяным сервисом – бурением скважин, их ремонтом, обустройством месторождений и т. д., активно прирастали производственными мощностями. Только «Римера» (входит в группу ЧТПЗ), например, за последний год купила два стратегических машиностроительных актива – татарстанского производителя погружных насосов АЛНАС и удмуртский «Ижнефтемаш». Однако недавнее падение цены на нефть ниже 50 долларов за баррель побудило практически все отечественные нефтяные компании заявить о предполагаемом снижении объемов добычи и потребностей в услугах нефтесервиса.

Вадим Пономарев, редактор отдела промышленности журнала «Эксперт Волга».

Это временная ситуация, убежден Камиль Закиров, вице-президент одной из крупнейших мировых нефтесервисных компаний Weatherford International.

– В числе ваших постоянных российских клиентов – нефтяные компании «Роснефть», «Газпром нефть», ТНК-ВР. Как отразился на вашей работе кризис ликвидности?

– Многие из наших клиентов пересматривают свои планы на 2009 год. Это, конечно, нас коснется. Сегодня мы наблюдаем некоторые проблемы с платежами – в основном по срокам оплаты. Я бы назвал происходящее скорее кризисом доверия, нежели кризисом ликвидности. Компании с большой неохотой производят платежи, стараются увеличить запас наличности. В итоге мы получаем замедление динамики развития. Деньги все также совершают свой классический оборот, просто это происходит значительно медленнее, что и вызывает трудности и нервозность.

В последние два года сложилась совершенно шикарная ситуация, когда рост спроса на наши услуги превышал рост предложения. В это время практически отсутствовала конкуренция между нефтесервисными компаниями – нефть поднялась с 50 долларов за баррель до 150, и под это дело все начали бурить. А до того страна 15 лет ничего не бурила. Поскольку спрос теперь снизится, то можно будет говорить о том, что предложение догнало спрос. Собственно, это то, чего мы хоть и не желали, но знали, что когда-то случится. Правда, как водится, этот день наступил раньше, чем мы его ожидали. С этим ничего не поделаешь, придется жить в условиях нормальной конкуренции, как по ценам, так и по качеству продукта и услуг. Конкуренция будет расти по всем основным видам работ, поскольку заказчики будут стараться экономить на всем.

– Большинство отечественных нефтяников уже заявили о том, что на следующий год будут сокращать объемы, например, буровых работ. Каким вы прогнозируете спрос на ваши услуги в следующем году?

– Да, в первую очередь сейчас компании критически относятся к своим первоначальным планам капитальных затрат. Эта статья расходов будет урезана сильнее, чем другие. Операционные затраты тоже пострадают, но меньше. Нефтегазовые компании постараются больше сконцентрироваться на поддержании добычи, затраты на прирост запасов будут уменьшены. К сожалению, бурение, получившее в последние годы мощный импульс развития после долгих лет застоя, опять пострадает. Но, уверен, ненадолго. Индустрия найдет возможность вернуться к полномасштабному бурению, без которого дальнейшее существование и развитие просто невозможно.

– Какие из нефтяных компаний России, на ваш взгляд, переживут кризис легче, чем остальные?

– Думаю, кризис коснется большинства компаний во всех регионах. Просто кому-то будет легче работать в сложившейся ситуации, чем остальным. К примеру, «Сургутнефтегаз» и «Газпром» имеют сегодня большой запас прочности. Не хотел бы сейчас делать прогнозы, во многом это будет зависеть от того, какую стратегию изберет для себя каждая из компаний. Сейчас как раз большинство из них и занято этим непростым вопросом.

– Подразделение Weatherford International, которым вы руководите, работает не только в России, но и в других республиках бывшего Советского Союза. Нефтяники, работающие в Казахстане и Азербайджане, находятся в таком же положении?

– Они работают значительно увереннее. Пока сильного снижения активности там мы не наблюдаем, наши клиенты в этих странах продолжают активно бурить и наращивать добычу. Российская нефтегазовая промышленность больше пострадала из-за особенностей налогообложения, нежели из-за финансового кризиса.

– Российские нефтяные компании сейчас пытаются продавить через Госдуму снижение НДПИ и новый порядок пересчета экспортных пошлин – считать их не раз в два месяца, а максимально приблизить к действующим ценам. Насколько осуществима эта идея и как ее реализация в условиях кризиса отразится на вашей компании?

– Считаю, что государству это нужно сделать обязательно. Энергетика в целом и нефтегаз в частности являются основными донорами нашей экономики. С моей точки зрения, государству жизненно необходимо создать для данной индустрии такую среду, в которой она бы продолжила развиваться и вытащила за собой все сферы экономики, а в результате и страну.

– Одно из последствий кризиса – существенное падение цены производственных активов в России. В какой степени вы намерены воспользоваться этой ситуацией?

– Мы не предполагаем быть некими стервятниками, которые, пользуясь случаем, хватают все, что плохо лежит. Только дружественные сделки работают по-настоящему хорошо, и только в таком случае можно ожидать синергетического эффекта. Мы не строим планов по захвату рынка. В то же время, если будут хорошие предложения, мы их будем рассматривать.

– Еще до кризиса российское правительство устами министра Виктора Христенко заявляло о необходимости давать определенные преференции отечественным нефтесервисным компаниям. Weatherford – компания зарубежная. Намерены ли вы, в свою очередь, договариваться с Schlumberger и другими компаниями с иностранным капиталом о том, чтобы удержать и расширить объем своих работ в России?

– Вполне вероятно, что будут предприняты шаги по поддержке местных производителей. Весь вопрос в том, кого считать местным, а кого иностранным. К примеру, есть много компаний, которые традиционно признаются российскими, но на самом деле принадлежат иностранным акционерам. В свою очередь, 98% нашего персонала – россияне, мы производим все свои услуги в России, производим много оборудования в России, платим налоги в России, инвестируем в российскую науку и образование. Кто из нас более местный и кого нужно поддерживать? Я надеюсь, государство в данном вопросе будет действовать прагматично и мудро.

– И все же корни вашего капитала находятся за пределами России.

– В последнее время государство поощряло листингование наших отечественных компаний на зарубежных площадках. Сегодня все серьезные российские компании листингуются и в Лондоне, и в Нью-Йорке, и еще где-нибудь. В то же время на своих фондовых площадках российское государство законодательно не позволяет иностранным эмитентам размещать свои акции. Почему? Это же продажа – мы таким образом продаем компанию и увеличиваем ее капитализацию. Да, листингование на западных биржах очень серьезно подстегнуло капитализацию наших компаний. Но при этом мы часть нашего, отечественного капитала отдали на Запад. А если Россия правильно откроет рынок для иностранных эмитентов и создаст правильные условия, иностранные эмитенты придут сюда, в Россию. Но парадокс в том, что наше государство не верит, что оно сможет это сделать. Надо создать подходящую ситуацию, и могу предположить, что Weatherford на это посмотрит нормально. Почему бы нам после этого не разместить акции на российской бирже, после чего и мы сможем быть более российской компанией, а россияне смогут становиться акционерами нашей компании? Сегодня границы весьма условны. 20−летний мальчик, сидя у себя дома перед компьютером, может покупать и продавать акции во всем мире, становиться акционером зарубежных бизнесов.

– Однако вопрос в конечном итоге сводится к тому, на чью национальную экономику работают эти деньги?

– Я хочу еще раз подчеркнуть – в сегодняшнем мире эти понятия достаточно эфемерны. Вопрос границ и национальной принадлежности – это типично российская традиция отделять себя от всего мира и эгоцентрироваться. Но мир давно изменился. Границ становится все меньше, они становятся все более прозрачны, и в итоге становится важнее не то, куда приходит прибыль от бизнеса, а то, куда уходят налоги, зарплаты, чьи ресурсы при этом используются. Таким образом, большая часть заработанных денег остается в том государстве, в котором компания ведет свой бизнес. В дополнение к этому бизнес, придя в эту страну, дает новые рабочие места и подстегивает экономику.

– Кризис обострит и идею огосударствления нефтесервиса, которая возникла после того, как российское государство провело такую же операцию в нефтяной промышленности.

– В последние годы государство действительно получило хороший контроль над тем, что происходит в нефтегазе. И есть инициативные чиновники, которые хотят получить контроль над нефтегазовым сервисом. Я считаю, что получение государством контроля над нефтегазом было, в общем-то, скорее нормально, чем ненормально. Но получение контроля над нефтесервисом не играет позитивной роли для государства. Это приведет к обособлению сервиса и потере динамики его развития. Ведь чем мы хороши? Наша компания применяет одни и те же инженерные решения в разных уголках мира и постоянно разрабатывает новые. Таким образом, у нас есть широкая область применения новых идей. Поэтому мы более эффективные, гибкие и быстрые. Если же сервис ограничить рамками одной территории, одного бизнеса или клиента, в итоге уже через год это приведет не к развитию, а к деградации.

– Однако сторонники этой идеи говорят, что сфера нефтесервиса – это такая же стратегическая сфера, как сам нефтегаз, и поэтому она тоже должна контролироваться государством.

– Есть два инструмента, два оружия, которые сегодня гораздо важнее, – это наличие и умение управлять двумя потоками: энергетическим и информационным. При этом не обязательно владеть энергетическими активами. Если ты имеешь ресурс или инструмент воздействия на мировые энергетические потоки – электричество, газ, нефть, то у тебя в руках очень мощный инструмент. Вот в эту игру наше правительство научилось играть здорово. Но второе направление – информационные потоки – мы пока освоили не до конца. И в этом я вижу рациональность того, почему государство пошло в контроль нефти и газа. А почему оно должно контролировать нефтесервис – не понимаю.

– Недавно Ростехнадзор объявил, что начинает массовые проверки деятельности подразделений Schlumberger в России. Это как-то связано с тем, о чем мы говорим?

– Вполне возможно. Это очень успешная компания, в том числе и на территории России. То, что они сделали здесь за последние десять лет, внушает мне большое уважение к их стратегическому подходу. Как вы помните, в конце 90−х годов плохо было всем, а в Schlumberger стиснули зубы и сказали: мы сюда пришли и отсюда не уйдем. Они сохранили персонал, продолжили двигаться и сейчас пожинают плоды тяжелого труда. Естественно, это не может не вызвать ревности, которая, возможно, привела к такому вниманию…

– А вы это давление чувствуете?

– Пока еще нет, и слава Богу. Может быть, мы пока еще не настолько на виду. Есть люди, которым принадлежат ресурсы, недра. Есть люди, которые их покупают. Мы же только соединям их интересы в одну трубу и даем возможность газу и нефти течь к тем людям, которые их покупают.

– В связи с кризисом из России начался отток финансовых активов. Дойдет ли дело до уменьшения активов производственных, принадлежащих в нашей стране иностранным инвесторам?

– Да, такой процесс может начаться. Бизнес вообще очень капризен, очень боязлив, очень щепетилен, потому что речь идет о деньгах. Когда ты наращиваешь капитал, прибыль, ты считаешь это очень естественным процессом, но когда теряешь деньги, то это очень болезненно. Невозможно заставить инвестора оставить свои активы или уговорить его сделать это. Бизнес предпочитает просчитывать последовательность действий на один-два шага вперед, тогда он чувствует себя спокойно. И физические активы иностранный бизнес начнет вытаскивать только в том случае, если увидит риск национализации, риск невозможности вывода инвестиций в виде прибыли или риск нерыночной конкуренции. Бизнесу не нужно просто рассказывать, что «у нас все красиво и хорошо». Покажите, что у вас стабильно и последовательно, – тогда бизнес придет сам. В бизнес-сфере сейчас такая нестабильность потому, что у него и властей разная психология, которая и порождает эти различия между ними. Власти сидят и думают: почему иностранные инвесторы из страны уходят? Бизнесмены – это великие циники и космополиты. Они знают лишь где и как можно делать деньги, и поэтому они приходят или уходят не по политическим причинам, а только определяя, есть подходящий бизнес-климат или нет.

– Каков ваш прогноз цены на нефть в 2009−2010 годах?

– Вопрос, который волнует всех: и производителей, и потребителей по всему миру. Честно скажу – не знаю. Поскольку все взаимосвязано и циклично, то вполне логично предположить, что всеобщий кризис будет означать уменьшение потребления, что означает падение цены. Низкие цены подстегнут производство и потребление, что в свою очередь повлечет рост цены и ее стабилизацию. В этом сомнений мало. Вопрос скорее в том, насколько глубоко будет всеобщее падение и как быстро мировая экономика сможет восстановиться. От скорости восстановления экономики зависит и вопрос выживания отдельных компаний и бизнесов.

Главная

Дайджест журналов

Опыт коллег