Восход солнца вручную ( журнал Эксперт online, 26 декабря 2008 )

Из 300 отечественных компаний, которые федеральное правительство признало «системообразующими», пообещало им господдержку и обязалось особо тщательно следить за их деятельностью, больше всего энергетических – 36. Это касается как государственных компаний – ФСК, МРСК, «Росатома», «Русгидро», так и частных, таких как «КЭС-холдинг». Фактически вопрос сейчас заключается даже не в том, как они выполнят утвержденные стратегией развития отрасли инвестиционные программы развития. Вопрос стоит острее: как сделать так, чтобы и энергетика развивалась, и другие отрасли экономики, прежде всего металлурги, нефтяники и нефтехимики, не оказались «под ножом» потребностей энергокомпаний в деньгах. В этой ситуации, по мнению первого вице-президента – операционного директора «КЭС-холдинга» Андрея Шишкина, решение о переводе отрасли на «ручное» управление практически неизбежно.

Вадим Пономарев, редактор отдела промышленности журнала «Эксперт Волга».

Уровень промышленного производства в стране падает. Как это сказывается на работе ваших тепловых станций?

– Есть четкий показатель работы экономики – перевозки по железной дороге. Можно, например, выпускать автомобили и отправлять их на склад. Таким образом, предприятие вроде бы работает. Но главное – привезли их потребителю или нет, продали или нет? С этой точки зрения ситуация такова: в ноябре на железных дорогах падение объема перевозок составило 20%, а в декабре ожидается еще больший спад. Соответственно, падают и объемы производства тепла и электроэнергии. У нас есть регионы, где падение потребления нашей продукции в конце ноября – начале декабря составило 10%. Есть потребители, которые наполовину снизили потребление электроэнергии. Ясно, что в этой ситуации мы серьезно недоберем выручки.

– Новые собственники тепловой генерации по-разному отреагировали на кризис. Итальянская Enel решила помочь своей российской «дочке» ОГК-5 небольшими, но деньгами. «Мосэнерго», контролируемое «Газпромом», отказалось от строительства некоторых новых объектов. Что решила ваша компания?

– Мы пытаемся оптимизировать свою затратную часть: ремонтные программы, закупки, материалы, топливо. Разрабатываем программу управления издержками, потому как на многие из них в период роста промышленности просто не обращали внимания. Еще летом мы приняли непростое, но, очевидно, правильное решение – все закупки перевели на торговую площадку. И сейчас очень хорошо видно, как серьезно снижается цена на материалы. Раньше серная кислота стоила 9 тыс. рублей за тонну, а сейчас нефтяные компании сами просят забрать ее с их предприятий, потому что это вторичный продукт переработки нефти, и они все равно куда-то должны его утилизировать.

Кроме того, мы потребляем большое количество химических реагентов для подготовки воды. Эти реагенты были раньше крайне дороги. Да, на этом рынке есть монополисты по их производству. Но сейчас они начинают конкурировать между собой. Со своей стороны, мы даже рассматриваем возможности смены технологий процесса подготовки воды, чтобы перейти на более дешевые смолы других производителей без потери качества. Мы также используем много труб для ремонта теплосетей, котлов, паропроводов. И сейчас все метзаводы идут нам навстречу, снижая цены на 20−30%.

– Вы будете менять инвестпрограммы ТГК, которые достались вам «по наследству» от РАО «ЕЭС России»?

– Конечно, есть желание ее оптимизировать. Мы понимаем, что несем серьезную ответственность по выполнению договоров о поставке мощностей, которые подписали при покупке этих генкомпаний. Но давайте посмотрим правде в глаза. Как строилась инвестпрограмма любой генкомпании перед ее продажей? Банк-консультант составлял финансовую модель, которая раскладывалась следующим образом: часть денег давал инвестор, который покупал допэмиссию акций генкомпании, на часть денег надо было привлечь кредит, часть денег поступала из ее прибыли, часто за счет возврата части НДС от покупки импортного оборудования. Какова ситуация сейчас? Во-первых, банки перестали выдавать кредиты сроком на четыре-пять лет. Во-вторых, серьезно изменилась цена денег, запланированных на инвестиционные проекты. Если раньше в эти финансовые модели закладывали кредит под 7%, максимум 8,5% годовых, то сейчас меньше чем за 25% такой кредит получить невозможно. А если его и предоставляют, то максимум на год. Невозможно отдавать команду на начало строительства, зная, что есть только 30% средств, необходимых для финансирования проекта. Начать можно, но что будет дальше? Вырыть котлован, вбить сваи, выдать авансы и получить социалистический долгострой?

– Государство в относительно дешевых деньгах вам пока отказывает…

– Энергетические компании жесткого отказа пока не услышали. Правда, не услышали и четкого согласия. Всем сейчас понятны приоритеты правительства, существенные средства вполне обоснованно вкладываются в поддержание финансовой системы страны. Банки – это проводники денег в экономике. Они обеспечивают спрос на производимую продукцию за счет выдачи кредитов. Но, может быть, в этой ситуации стоит немного сдвинуть сроки реализации инвестпрограмм? Давайте обсуждать эту тему с точки зрения топологии развития электрической сети и вкладывать деньги в первую очередь в расшивку сетевых ограничений.

– Те проекты, которые были связаны с развитием металлургии, в их число не входят?

– Да, у нас есть две такие площадки. Одна была связана с развитием алюминиевого производства, другая – черной металлургии. Но сейчас объемы выпуска продукции в этих отраслях падают. Мы не снимаем с себя обязательства по строительству там новых мощностей, но необходимо внимательно следить за тем, как будет развиваться ситуация с производством. Есть также вариант поступить зеркально. Пусть потребитель, который заявлял спрос на электроэнергию и тепло, подпишет с нами такое же соглашение, какое у нас подписано с газовиками – «бери или плати» (жесткое обязательство по определенным ценам купить в определенное время определенный объем газа – прим. «Эксперт Online»). Таким образом, мы тоже сможем застраховать себя от того, что построенная ТЭЦ будет стоять мертвым грузом, а весь рынок будет оплачивать эту мощность через тариф.

Я уже не говорю о нестыковках, которые обнаружились после ревизии инвестпрограмм ТГК, входящих в контур КЭС. Например, в одном из регионов должна стоять ТЭЦ мощностью 500 МВт. А земельный участок там занят, и перевод его в нашу собственность возможен не ранее 2010−2011 года. А к этому времени, согласно старому варианту инвестпрограммы, станция должна уже быть введена в эксплуатацию. Или, например, проект строительства Ново-Березниковской ТЭЦ. По ДПМ часть станции должна стоять над выработанным калийным рудником. А если он обрушится? У нас уже есть там одна станция, в 60 метрах от которой образовался карстовый провал в результате горных выработок. Нас пытаются утешить тем, что провал под новой станцией может произойти только через лет через 20. Так что же, мы ТЭЦ будем только на этот срок строить? По нынешним меркам за 20 лет она даже не окупит вложенных в строительство средств.

– Вы уже подали «Системному оператору» заявку на перенос сроков ввода новых мощностей?

– Мы с ним такие консультации проводим, и с Министерством энергетики тоже.

– В начале декабря вице-премьер Игорь Сечин все же допустил возможность отдельных переносов новыми собственниками генерации сроков ввода новых мощностей в «ручном режиме». Вы поддерживаете эту идею?

– Это разумно. Данное решение позволит сделать более тонкие настройки – в конкретном регионе, на конкретной станции, в конкретном проекте. В текущей ситуации правильное решение – управлять вручную, чтобы через год-полтора обеспечить новый виток развития промышленности. Экономика развивается циклично, и к началу следующего цикла развития экономике будут нужны электроэнергия и тепло.

– В следующем году федеральное правительство утвердило для тепловой генерации рост тарифов на 18%. Понятно, что для вас это хорошо. Но насколько?

– Давайте подумаем. В структуре наших расходов более половины – расходы на топливо. 90−95% наших станций работают на природном газе. А он в следующем году вырастет в цене не на 18%, а на 25%.

– То есть это не настолько хорошо, как бы вам хотелось?

– С учетом звучавших ранее мнений о том, что энергетикам нужно уменьшить тарифы, это все-таки скорее серая полоска, чем черная (шутка).

– В то же время «Энергоатому» тариф на электроэнергию повышен на 28%, а «Русгидро» – более чем на треть. Это сделано из тех соображений, что обе компании контролируются не частными инвесторами, а государством?

– Я думаю, это сделано для выполнения ими своих инвестпрограмм. Обе компании являются базовыми для отрасли. Атомная генерация является полностью государственной, и понятно, что там, по крайней мере на этом этапе (лет 15−20), не может быть частного инвестора. Хотя бы потому, что атомщики работают по технологиям, которые являются секретными в каждой стране и защищаются государством от их постороннего использования. Но государство понимает, что атомная энергетика также должна развиваться хотя бы потому, что невозобновляемые ресурсы – нефть и газ – становятся очень дорогими. На какие деньги? Только за счет государства. С «Русгидро», где у государства контрольный пакет, та же картина. Понятно, что производство электроэнергии на ГЭС значительно дешевле, чем на тепловых станциях. Но строить новые гидростанции также приходится за счет государства. Можно эти средства внести в тариф, можно из бюджета дать – источники разные, но логика одна – ясно, что это тоже нужно делать и других источников финансирования у гидрогенерации тоже нет.

– На будущий год запланировано резкое ускорение либерализации рынка электроэнергии – во второй половине 2009 года на «свободном» рынке будет продаваться уже половина произведенной в стране электроэнергии. Нефтяники и металлурги недавно обратились в федеральное правительство с просьбой притормозить темпы этого процесса. Как вы оцениваете это намерение?

– Понятно, что для всех своя рубашка ближе к телу. Мы также могли бы обратиться в правительство с просьбой не повышать цены, например, на продукцию черной металлургии. Но давайте посмотрим на вещи реально. Какова доля электроэнергии в себестоимости продукции металлургов, особенно когда для выплавки металла используются не электрические печи? Или какую часть этот показатель занимает в себестоимости продукции нефтяников и газовиков? Нынешняя ситуация может оказать стимулирующее влияние на многие отрасли экономики. В течение долгого периода экономического подъема металлургические предприятия развивались вширь, серьезно не задумываясь о таком важном факторе, как энергоемкость производства. И если раньше повышение энергоэффективности было одним из способов увеличить прибыль, то теперь это уже насущная необходимость. Со своей стороны, производители электроэнергии и тепла в России крайне заинтересованы в том, чтобы их клиент был энергоэффективным, и готовы ради этого пойти на определенное снижение дохода из-за падения энергопотребления. Важность конкурентного рынка электроэнергии заключается в том, что он создает стимулы для повышения эффективности как энергетических компаний, так и потребителей электроэнергии.

– Но они-то опасаются, что те 50% рынка, которые с 1 июля будут либерализованы, приведут к еще большему повышению цен на электроэнергию…

– Последние полтора месяца цена на электроэнергию в либерализованном секторе рынка была иногда даже ниже, чем на регулируемом. Так что в целом рост цен никого сильно не затронет. Я выскажу, возможно, крамольную мысль: в нынешних условиях тарифное регулирование на оставшуюся часть объемов электроэнергии скорее благо для энергетиков – поскольку дает гарантированную цену.

Главная

Дайджест журналов

Исследования