Главная / Статьи / Статьи "Финансовый кризис" (289) /

Великая российская депрессия

Великая российская депрессия

Скачать в архиве  Великая российская депрессия

Мировой кризис разрастается вширь и вглубь. Как он отражается на России?

Это зависит от того, в каком состоянии она к нему пришла

Естественное вхождение экономики РФ в фазу экономического оживления, начавшееся после дефолта 1998 года, некоторыми федеральными политиками преподносилось как “динамичное” стабильное развитие. Выступая 22 сентября 2006 года в Государственной Думе в связи с обсуждением проекта федерального бюджета на 2007 год, министр финансов РФ А. Кудрин подчеркнул, что

“к концу этого года — началу следующего… мы восстановим весь утраченный ВВП и промышленный потенциал России 90-го года, в границах СССР… Это означает, что средний уровень ВВП на душу населения, который сегодня по текущему курсу составляет примерно 7 тысяч долларов, а по паритету покупательной способности где-то от 11 до 12 тысяч долларов, обеспечит заработную плату и доходы населения, выведет их в следующем году на самый высокий уровень в истории Советского Союза и России”.

А. Кудрин назвал это “экономическим чудом”. Взглянем на это “чудо” чуть пристальней. Все почему-то забывают, что кризис в России, перешедший в глубокую депрессию, разразился не в 2008 году, а в начале 90-х годов прошлого столетия. Главной причиной губительной и тяжелой по последствиям экономической депрессии в стране стала реализация ошибочного, тупикового направления экономической “реформы”, фактически ввергнувшей экономику в эпоху первоначального накопления капитала с такими его характерными чертами, как криминальное разгосударствление, коррупция, формирование “фиктивного” и спекулятивного капитала и т. д. Приведем динамику некоторых показателей за “реформенный” период.

Как видно из приведенных данных, ВВП России снизился в 1998 году до 55,8 процента по отношению к 1989 году. Падение промышленного производства “достигло дна” — 40,9 процента от уровня 1990 года. Лишь в 1999 году, в том числе в легкой промышленности, производство упало до 12 процентов, машиностроении — 33 процентов, пищевой промышленности — 49 процентов и до сих пор не вышло на дореформенный уровень 1990 года. Нельзя также не учитывать и того, что в 2008 году продукция сельского хозяйства составила чуть более 55 процентов к уровню 1991 года.

Все кризисные годы в Российской Федерации ВВП в расчете на душу населения был существенно ниже показателя 1990 года. Лишь в 2007 году он превысил (в рублевом исчислении) дореформенный уровень. Если же сопоставить данные ВВП на душу населения в долларовом исчислении, то Россия значительно отстает от многих стран мира. По данным Всемирного банка, опубликованным в конце 2007 года, среднемировой ВВП на душу населения в ценах 2005 года составил 8,9 тыс. долларов США. В России этот показатель равен 11,8 тыс. долларов. Нынешний российский уровень душевого ВВП достигнут Великобританией и Францией 40 лет назад, а США — примерно 50 лет назад.

Падение ВВП, промышленного и сельскохозяйственного производства в России среди экономик мира в годы экономических кризисов XX века было самым масштабным. Ни Первая мировая война с Октябрьской революцией 1917 года, ни Вторая мировая война не привели к столь значительному падению. По самым скромным подсчетам, за период кризиса национальное богатство России сократилось более чем в 2 раза, существенно ухудшилась эффективность его использования.

Теперь о стоимостной составляющей. Нынешние россияне, находившиеся в 1990 году в сознательном возрасте, помнят, что на 1 рубль можно было сделать 20 поездок на метро или другом виде общественного транспорта. По мнению зарубежных экспертов тех лет, по объему производства продовольственных товаров, денежных доходов и установленных государством цен Советский Союз относился к числу государств с высоким уровнем социального благополучия.

Мировой опыт свидетельствует, что кризис объективно, хотя и немалой ценой расчищает поле для оживления и подъема экономики на новую технологическую базу. Ничего этого, к сожалению, не произошло в Российской Федерации в “реформенный” период.

По данным официальной статистики, коэффициент обновления основных фондов в экономике России снизился с 3,6 в 1992 году до 1,8 в 2000-м и 3,3 процента в 2006 году, а коэффициент их выбытия с 1,6 в 1992 году до 1 в настоящее время.

Весьма существенным в период реформ оказалось падение реальной заработной платы в России. Сегодня она держится на уровне ниже предкризисного 2008 года. Пенсия также до сих пор не достигла предкризисного уровня. Поэтому, когда политическое руководство страны ведет речь о “беспрецедентном” росте реальной заработной платы и пенсионного обеспечения с 2000 года, это была простая реакция на фазу оживления российского кризиса, но не следствие послекризисного экономического роста.

Неизбежная спутница кризиса — безработица. По мере развития капиталистических отношений, начиная с 1991 года, численность безработных в России постоянно растет, поскольку за этот период не было введено ни одного сколь-нибудь значимого нового производства.

Характерным для периода российского кризиса стал рост смертности населения. Если в дореформенный период смертность составляла 10 человек на 1000 жителей, то за активные годы шоковых реформ (1992—1995 гг.) она возросла до более чем 15 человек и стабильно держится на этом уровне до настоящего времени. Неудивительно, что население страны, несмотря на приток мигрантов из других республик бывшего Советского Союза, сократилось со 147,5 млн человек в 1989 году до 142,0 млн человек в 2008 году и имеет тенденцию к дальнейшему падению.

Продолжительность жизни на начало реформ в Российской Федерации составляла 67,8 лет, в том числе у мужчин — 61,9 и у женщин — 73,7 года. В ходе экономических реформ эти показатели упали до 65,3 лет, в том числе у мужчин — до 58,9 и у женщин — до 72,4 лет. Для сравнения: продолжительность жизни в Японии составляет 79,9 лет, в Канаде — 79,1, во Франции — 78,7, в Швеции — 78,4, в США — 76,4 лет.

По этому показателю Россия занимает ныне 151-е место в мире и имеет тенденцию к относительному и абсолютному ухудшению, что отчетливо просматривается и в региональном плане.

В годы экономического кризиса Россия столкнулась с резким всплеском преступности: если в СССР на 250 млн населения регистрировалось 600 тыс. преступлений, в том числе 6 тыс. убийств, то в Российской Федерации с середины 90-х годов на менее чем 150 млн человек населения — более 3 млн преступлений, в том числе 30 тыс. убийств.

Таким образом, кризисные годы в Российской Федерации, начиная с 1990-го, правомерно можно характеризовать как годы Великой российской депрессии, которая по своим масштабам более значительна, продолжительна и более глубокая, чем Великая депрессия США в 30-е годы прошлого столетия.

Экономики же стран Запада в эти годы претерпели ряд структурных сдвигов, из которых отмечу в первую очередь вынос “старых” отраслей производства из стран “золотого миллиарда” в страны, где избыток дешевой рабочей силы, создающей огромную прибавочную стоимость, перетекающую в высокоразвитые страны, более активно развивающие высокотехнологичные, инновационные сектора экономики с высокой степенью интеллектуального труда. Осуществляется переход к шестому технологическому укладу, от микроэлектроники к наноэлектронике, использование генно-инженерных биотехнологий в сельском хозяйстве и здравоохранении.

В России же пока господствующими в большинстве отраслей производства являются третий и четвертый технологические уклады. Зачатки второй стадии пятого технологического уклада в отечественной экономике проявляются лишь в космической и авиационной промышленности.

В настоящее время в России в среднем используется лишь 8—10 процентов инновационных идей и продуктов, тогда как, например, в США — 62 процента, в Японии — 95 процентов. Отечественная заводская наука выполняет лишь 6 процентов научных исследований, в компаниях стран ЕС — 65 процентов, в Японии — 71 процент, в США — 75 процентов.

С другой стороны, углубление олигархического капитализма привело к превращению денег и их “производных” — акций, кредита, процента — в самодовлеющий инструмент, оторванный от реальной экономики. И многократно превышающий ее объемы. Это стало благодатной почвой для спекуляций формирования “финансовых пузырей”, прокол которых был неизбежен. В одних только США за 2008 год потерпели крах огромное число банков, среди которых такие влиятельные, как “Мерил Линч”, “Леман Бразерс”.

Но это, так сказать, на родине кризиса. Российская же экономика, особенно ее реальный сектор, к началу кризиса еще не смогла в полной мере оправиться от Величайшей российской депрессии 90-х годов, не использовала своих возможностей для обновления производственного и кадрового аппарата, продолжая опираться на производительные силы, сформированные в советское время, на материально-техническую базу, окончательно устаревшую. О структурной перестройке и модификации российской экономики на инновационной основе речь шла только в выступлениях политического руководства. Дальше этого дело не двинулось.

Удивительно ли, что в результате кризис стал для неокрепшего экономического организма России более болезненным, чем для экономики целого ряда стран? Так, если в мире с августа по декабрь 2008 года производство стали упало на 25 процентов, то в России это на 40 процентов, на треть упало производство цемента. Производство легковых автомобилей обрушилось в январе на 79,7 процента, автобусов — на 83,3, грузовых автомобилей — на 74,4, тракторов — на 91,1 процента.

Как в этих условиях видится выход из кризиса? И какой станет послекризисная экономика? Вокруг этих вопросов обострилась политическая борьба.

Сторонники либеральной рыночной модели уже вроде бы не так, как прежде, за невмешательство государства в экономику. Они за вмешательство государства. Но только как плательщика по долгам “эффективных собственников”, а не контролера за их бизнесом. Более того, рост роли государства в экономике в условиях кризиса относят к основным рискам в докладе, представленном 9 февраля 2008 года Институтом современного развития (И. Юргенс).

И хотя в Программу антикризисных мер Правительства включен тезис о возрастании роли государства в экономической жизни страны, вместо существенного увеличения государственных инвестиций в экономическое развитие на новой технологической базе, увеличения выпуска конкурентоспособной отечественной продукции главным в антикризисной политике стало “спасение” банковской системы, “предоставление ей необходимой наличности, то есть денежных средств, которые позволили бы банкам осуществлять свою деятельность…” Именно сюда экономический блок Правительства Российской Федерации и направляет из федерального бюджета огромные финансовые ресурсы. В текущем году они составят 12—15 процентов ВВП, тогда как в Западной Европе, США — 5—6 процентов ВВП, а в Казахстане и вовсе 3,2 процента. “Новая” либерально-монетаристская модель вывода страны из кризиса в России привела к тому, что за счет средств налогоплательщиков опять обогатились олигархи. За эту российскую “специфику” выхода из кризиса никто никакой ответственности не понес. Это неудивительно, поскольку все отечественные рыночные механизмы сильно искажены откатами и коррупцией, для которых кризис — благодатная почва.

Западный бизнес давно понял, что полученные во время кризиса от государства финансовые вливания выделяются не для того, чтобы нажиться, а чтобы выжить. Поэтому о высокой рентабельности западные бизнесмены на какое-то время стараются забыть.

Сравним: если в России на поддержку реального сектора экономики направляется 11 процентов средств ВВП, то в Великобритании — 54 процента, во Франции — 89, а в Китае — все 100 процентов. При этом в Китае рефинансирование коммерческих банков идет только под программы общественных работ, модернизацию и развитие предприятий и агропромышленного комплекса.

Отсюда вытекают принципиальные выводы.

Первое: модернизация и диверсификация российской экономики, перевод ее на инновационный путь развития должны делаться в жестких условиях кризиса, а не после его завершения.

Второе: финансовые вливания в реальный сектор экономики должны быть целевыми, направленными на коренную реструктуризацию производительных сил, формирование нового технологического уклада. Между тем о конечных результатах, которые будут получены от финансовых вливаний даже 295 структурообразующим предприятиям и организациям, в Антикризисной программе Правительства нет ни слова.

Третье: Россия уже не может поддерживать конкурентные позиции в мировой экономике за счет экономии на образовании и здравоохранении. Требуется переход к политике неуклонного подъема жизненного уровня населения, адекватного достижениям мирового научно-технического прогресса.

Четвертое: в денежной политике России предстоит осуществить реальную, а не декларативную дедолларизацию экономического оборота, преодолеть тенденцию к возрастающей недооценке золотого стандарта, увеличить долю золота в структуре валютных резервов, повысив эффективность их использования.

Известно, что во время кризисов экономика посылает много ложных сигналов, которые без должного учета итогов мировых кризисов и национальных особенностей вполне можно принять за признаки “выздоровления”. Некоторый подъем фондовых рынков и повышение цен на нефть в марте 2009 года “позволили” антикризисному менеджеру — первому вице-премьеру И. Шувалову сделать заявление, высказанное им в беседе с иностранными журналистами 20 марта 2009 года, что кризис в России уже либо “достиг дна”, либо находится возле него. И уже в нынешнем году мы можем ожидать оживления промышленности и роста экономики за счет “повышения внутреннего спроса”. Весьма оптимистичное заявление.

Анализ временных фаз мировых кризисов, динамика Великой российской депрессии позволяют определить, что острая фаза российской депрессии кризиса-2008 будет составлять не менее 3—5 лет, цикл вывода страны на траекторию стабильного экономического роста — 5—7 лет.

Необходимо осознать, что какую бы “справедливую и эффективную мировую экономическую архитектуру” мы ни пытались формировать, мировые экономические кризисы есть внутреннее свойство капитализма, составной частью которого является Россия, и задача российского государства состоит в том, чтобы вовремя оседлать новую волну экономического роста и “не проспать” новые технологические уклады. Для этого нужна прежде всего политическая воля!

Ю. Воронин

д.э.н., профессор

Главная / Статьи / Статьи "Финансовый кризис" (289) /